Мартовские колокола [Litres] - Страница 107

107

За окном снежинки кружатся в безмолвном ночном танце. Подходит к концу февраль 1887 года. Отшумела, отгуляла по площадям Москвы Масленичная неделя с ее блинами, балаганами, водкой и медведями. Еще всего-то три дня прожить – и весна…

Глава 12

Серое, хмурое утро. У всех – невыспавшиеся, красные глаза; у Васи Генералова дрожат руки. Когда уже при дневном свете пили чай, он мелко, дробно звенел ложечкой о край стакана.

А вы как хотели? Всю ночь приводить в порядок три динамитных снаряда, настораживать невероятно капризные детонаторы. Чуть сдвинешь свинцовый грузик – треснет тонкое стекло, кислота вытечет, смешается с белым порошком в жестяном пенале…

И все. Охнуть не успеешь. Как уже многие до них…

Мало вставить запалы. Надо сесть (бомбы уже лежат в рядок на столе; к нему стараются лишний раз не подходить), уточнить в сотый – последний? – раз квартиры, куда будут уходить после сделанного дела; пароли для верных людей в Киеве, Варшаве… куда еще можно доехать, прежде чем спущенные с цепи псы-жандармы ухватят за воротник?

– Присядем, – чей-то хриплый голос. – Как водится… на дорожку.

Улыбки напоказ. Ладони встречаются в крепких рукопожатиях. У самого Александра пальцы в коричневых пятнах химических ожогов. И у всех без исключения кончики пальцев желтые от табака. Курят все. Табачный дым висит в комнате голубыми пластами. Еще бы, ночь не курили: поди закури, когда рядом снаряжают бомбы.

Теперь – можно. Запалы вставлены, коробки завернуты в плотную коричневую бумагу, перетянуты бечевкой. А у Андреюшкина бомба в виде книги; он долго, старательно вырезал острым сапожным ножом склеенные страницы толстого тома. Склеены не все – первые десятка два можно открыть, пролистать. Предосторожность – мало ли?

Пора. Дозорный первым покинул квартиру. За ним – цепочкой, по одному…

По правой стороне Казанского проспекта, цепочкой: сигнальщик, запасной сигнальщик, метальщик бомбы. Замыкает цепочку прикрывающий с револьвером в кармане.

По другой стороне идут еще двое. Ни сигнальщиков, ни прикрывающего с ними нет – зато есть свертки, начиненные свободой и динамитом. Запасные метальщики. Мало ли!

На календаре – двадцать шестое февраля, отмечено как царский день. Столица приукрасилась – дворники с утра скребут торцовые мостовые, сдирая снег до шестигранных деревянных плашек, витрины Невского украшены гирляндами и портретами. И в каждой – державный вензель: огромная, замысловатая буква «А» и римская тройка.

Ирония – сегодня в Исаакиевском соборе панихида по убиенному 6 лет назад злодеями императору Александру Освободителю. Это случилось первого марта, но панихида будет сегодня, в воскресенье. Царь непременно будет. Вот здесь он проедет, мимо Казанского собора.

Злодеи – это они. Сегодня они будут ждать жертву на Невском проспекте. Как в тот раз, на Екатерининском канале.

Царского выезда все нет. Поменяться сторонами улицы – старательно не глядя друг на друга, беспечно фланируя в толпе петербургской публики. И назад, и вновь – от Полицейского моста до поворота к Исаакию. Потом опять. И – вновь поменяться сторонами.

Зря. Впустую. Царя нет.

И так – много раз. Останавливались, читали для отвода глаз объявления, глазели на витрины, менялись местами, сбивались в кучки, забыв о строго разработанном порядке следования.

Нет. Его нет – огромного, похожего на медведя человека с широкой бородой. Прежний, – тот, которого дождались шесть лет назад метальщики бомб, – носил бакенбарды…

Нет. Царского выезда нет.

Смеркается. С неба валятся хлопья мокрого снега, с залива поднимается стылый ветер. На углах горят газовые фонари, витрины роскошных заведений на Невском освещаются электричеством.

Старший группы подходит к городовому, говорит о чем-то. Потом снимает шапку, трижды широко крестится и кладет в сторону собора малый поясной поклон.

Это заранее условленный сигнал – расходиться. Все. На сегодня – все. Домой. Сегодня все останутся в живых. И они, и тот, человек-медведь, тиран…

Домой.

Двое идут по Дворцовой площади. Часовой возле полосатой будки у арки Генерального штаба провожает их равнодушным взглядом. Мало ли тут ходит народу? Иди на здоровье – не запрещено.

Один из двоих – тот, что пониже, на ходу открывает черную кожаную папку.

– Подожди немного, сейчас видео сольется…

Двое замедляют шаг и принимаются рассматривать лепные украшения арки. Неприметная коробочка, пристроенная в одном из мраморных завитков, неслышно делает свое дело. Зеленая полоска на экране быстро удлиняется вправо.

– Порядок, закачал. Куда теперь?

– На угол Невского, оттуда – к Исаакию. Там еще две.

– Пошли.

Арка осталась позади. Короткий переулок между двумя монументальными зданиями, неколебимыми как трехсотлетняя империя, – и вот он, Невский.

– А как наши бомбисты?

– Вчера мотались по городу, как ненормальные, с бомбами, – ответил Олег. – Я уж подумал – не дай бог царь на них и правда вывернет. Оно конечно, история, то-се… но мало ли что кому в голову взбредет? Всю малину испортили бы.

– Не боись, Олеж. Витька всю эту гоп-компанию с позавчерашнего дня по наружным камерам пасет. И царя, кстати. Так что все идет, как и должно идти: третий выход, аншлаг, все места раскуплены…

– Это да, – кивнул Олег. – Все пока по плану: Осипанов прочел на афишной тумбе, что царь велел перенести панихиду в Петропавловский собор. Да я и сам заранее подходил, проверял:

107